Кресло и жаба

Я — кресло в кабинете психолога, глубокое, на низких ножках, обтянутое чёрной кожей и с зелёной подушкой. Облегчённо выдыхаю после работы с детьми, готовлюсь к интересном вечеру. Мы с диваном пережили нашествие пары активных близнецов-сорванцов, которые перетряхнули ящики с игрушками и разбросали карандаши. Мой друг — кондиционер тужится и гонит спертый воздух вон на улицу. Икеевский столик недовольно скрипит в ожидании почесывания поверхности влажной тряпкой. Он — редкостный ворчун, но добродушный и заботливый. Дети его любят.

Хозяйка зажигает маленькую свечку, ставит ее в подсвечник. Поправляет бумажные салфетки. Садится и смотрит в окно. Разгорается августовский вечер, солнце зажигает пламенные блики на стёклах окна, на жалюзи и краях подоконника. Воздух гудит вечерним многоголосием, улицы покрываются рыжей позолотой.

Приходит изящного сложения девушка с черными прямыми волосами, прикрывающими уши и лицо, с пристальным взглядом восточных глаз, одетая как подросток — в джинсы и толстовку. Устраивается напротив и тихо говорит:

— О чем мы говорили? А….. ненавижу свою кожу. Безобразная, в отвратительных прыщах, которые приходится скрывать под волосами.

Резким рывком выдергивает салфетку из коробки и прикладывает к уголкам глаз:
— Я как жаба — зеленая, прыщавая, непривлекательная. Со старшей школы стала такой. Занавесилась волосами, прикрылась невзрачной одеждой, отрастила жабью кожу.

Сочувственно скрипну. У меня гладкая чёрная кожа без единой зацепки, а вот ножки потрескались и торчат деревянные заусенцы. Очень стесняюсь их. Сегодня один из близнецов закрасил заусенец чёрным маркером, милашка. Девушка продолжает говорить:

— Сексуальность это грязно и отвратительно. Однажды я проснулась, когда родители занимались этим в соседней комнате. Испугалась и позвала маму. Мама пришла ко мне и легла рядом потная. Фу.
— Теперь кожа защищает вас от сексуальных контактов?
— Да, но я не хочу так.
— Поговорим об этом?

Они будут делать упражнение на диалог разных частей личности. Обожаю слушать эти диалоги — хозяйка ставит напротив еще одно кресло, девушка говорит от своего лица, потом пересаживается в другое кресло и отвечает себе от лица своего внутреннего персонажа. Сегодня это жаба, символизирующая ее пупырчатую кожу:

— Я — жаба, противная, бородавчатая, отвратительная. Ко мне никто не подходит, мне хорошо, потому, что есть пространство вокруг, свобода.
— Я — молодая девушка, чувствую себя в плену, в тюрьме. Хочу выйти, когда ты, жаба, освободишь меня?
— Не до тебя, сиди и не рыпайся, — бурчит жаба.
— Как это не до меня?
— Как, как…, а вот так! Заговорила тут, нежный цветочек, личико показать надо ей. Жила такая и ещё поживешь, — жабу понесло. —
Ты мне ультиматум не ставь, прав у тебя нету. Сама тебе ультиматумы предъявлю!

— Вот что, — девушка вдруг встала и зашагала по кабинету, — если ты думаешь, что меня защищать надо, что я — нежный цветок, то ты ошибаешься. Мне с людьми надо быть, а не пугать их, чтоб за версту обходили. Ты можешь сама киснуть в одиночестве, а мне нужны люди, нужно общаться и целоваться, в конце-концов, я уже выросла. Жить синим чулком не хочу.

Диван смотрит во все глаза, я переглядываюсь с другим креслом, а кондиционер замолчал, подавившись воздухом. Икеевский столик замер, и в тишине мы наблюдали за разворачивающейся сценой.
— Чего раскричалась? — Жаба сбавила тон, но девушка впервые почувствовала силу в голосе.
— Сидишь тут противная, квакаешь… давно бы с мальчиками гуляла, да парней глазками подстреливала, если бы не ты…склизкая морда, уж научилась бы язык не проглатывать, когда всего лишь мельком взглянул на меня равнодушный незнакомец.

Девушка резко взмахнула руками, вышагивая по кабинету, глаза сверкали гневом, куда подевался тихий застенчивый голос?

— Запомни: не освободишь, пойду назло по гостям и друзьям с подругами по клубам и ресторанам, стыдом сожгу тебя, лишь бы не томиться больше в плену!
— Пшла вон отсюда! — прошипела жаба.
— Освобождаешь?
— Подумаю я…
— Некогда больше думать, даёшь свободу?
— Будет тебе свобода, но ради всего святого по чуть-чуть, по чуть-чуть…
— Вот это другой разговор. Так мы сможем договориться.

Девушка села обратно в кресло, скрепив в руки на груди, задумалась. Взяла салфетку, аккуратно сложила её в четверо, понесла к глазам, не донесла, опустила руку. Поняла глаза, смутилась, опустила ресницы, но затем вновь посмотрела прямо перед собой.

Через полтора года, девушка прислала фотографию со свадьбы, с открытым лицом, звонкая, счастливая, а может это и не она была. Мне плохо видно, что там хозяйка на телефоне смотрела и улыбалась.

Картиночка отсюда